Sunrise

[xM1Mx]

Наверное последний ап в этой теме.

[WindsRock]

патиму? (10 знакоф вопроса)

[Mozarti]

Потому что эта тема нафик никому ненадо

[Mozarti]

She's Aliiiive!!!!111расрас *зловещий смех*

[OliOli]

А я с троллями воюю, но это таки бесполезно, они под тупых косят =\ Ап.

[Mozarti]

пиу-пиу-пиу, наверхЪ!!!

[TwinkSE]

Хрясь... (промах)

[Mozarti]

ПрЮвет Вендетт)

[Mozarti]

Я к вечности шагаю день за днем,
Лечу стрелой по закоулкам века.
Взяв быстрый старт в забеге с суетой,
Я медленно утрачиваю образ человека.

Приняв от жизни правила игры,
Я погружаюсь в жуткую нелепость.
Душа, как птица, просит высоты,
А плоть - утех, претерпевая тленность.

Я рвусь на части, я ищу любовь,
Не чаши плотской, ей легко разбиться.
Божественной любви, она ведь в вас живет,
Она в сердцах у вас, лишь глубоко таится.

Когда стою пред вами на ногах,
Душа пред вами пала на колени.
Пишу для вас - а значит, я живу,
Живу, пока стою на этой "сцене".

Я к вечности шагаю день за днем,
Лечу стрелой по закоулкам века.
Взяв быстрый старт в забеге с суетой,
Я медленно утрачиваю образ человека...

[Mozarti]

Грустный Клоун


Шут был вор: он воровал минуты –
Грустные минуты, тут и там, -
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами,
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
В иногда дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован –
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун?
Если клоун – должен быть смешной!»

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену – так смеши!» -
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье – век двадцатый:
Цирк у нас конечно мировой, -
Клоун, правда, слишком мрачноватый –
Не весёлый клоун, не живой.

Ну а он как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал, -
Горе наше брал он на себя.

Только – балагуря, тараторя –
Все грустнее становился мим:
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы –
Шут сгибался в световом кольце, -
Делались всё горше пантомимы,
И морщины – глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас –
Будто обезболивал нам роды, -
А себе – защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали
Весело по нашим временам:
Ах, как нас приятно обокрали –
Взяли то, что так мешало нам!

Время! И разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарился на арене
Да и за пределами её.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы – вот нам и смешно.
Вдруг – весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь – и тишина…
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего – и сломана спина.

Зрители – и люди между ними –
Думали: вот пьяница упал…
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался – и переиграл.

Он застыл – не где-то, не за морем –
Возле нас, как бы прилег, устав, -
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперед неутомимо,
Не успев склониться перед ним.
Этот трюк – уже не пантомимы
Смерть была – царица пантомим!

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут, – он воровал минуты –
Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради
Не давалась: проживем и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно – на руках…

Сгинул, канул он – как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?..
Только я колпак ему – придумал, -
Этот клоун был без колпака.

1972, Владимир Высоцкий